Воспоминания участника Игр IV Олимпиады в Лондоне Г.И. Демина

Занятие в тяжелоатлетическом кружке, Г.И.Демин – 4 справа

Письмо было написано Г.И.Демином по просьбе профессора И.Г. Чудинова, познакомившегося с ним во время поездки со спортивной делегацией России в Италию. 

С большим удовольствием и искренним желанием хотя бы косвенно быть чем-либо полезным русскому спорту по тяжелой атлетике и его истории, постараюсь на склоне моих лет восстановить в моей памяти дорогие для меня события моей юности и моего участия в качестве борца-любителя на Олимпийских играх 1908 года в Лондоне.

Но прежде чем начать мое повествование прошу позволения отклониться в сторону от вопроса по существу, вкратце коснуться состояния, в котором находился тогда в России спорт, и попутно распространится о личной предолимпийской спортивной деятельности как неразрывно связанных вместе вопросов в период с 1904 по 1912 гг.

Родился я 25 ноября (старого стиля) 1889 года в Петербурге, учился и окончил 3-тью классическую петербургскую гимназию, и до моего отъезда за границу числился студентом сначала юридического, а позже физико-математического факультета петербургского университета. Переехал, направляясь в Италию (учиться петь), за границу в марте месяце 1914 года  и до сегодня в силу независимо от меня сложившихся обстоятельств не смог вернуться на родину.  

Начну с того, что общественное мнение тогдашней интеллигенции к занятию спортом в вышеупомянутый период времени было остро отрицательное, особенно в школьном возрасте молодежи и отношения к нему родителей, которые по совету докторов и заручившись медицинскими свидетельствами, обращались с просьбами к директорам школ и гимназий освободить  их детей от занятий гимнастикой (даже хотя бы от установленного лишь одного часа в неделю), не говоря уже о других видах спорта – на практикующих спорт по тяжелой атлетике одиночек определенно смотрели как на будущих тяжелобольных пороками или расширениями сердца, грыжей и т. д. На небольшую группу спортсменов, как рассказывалось, которая собиралась тренироваться в Атлетический кабинет доктора Краевского  «отца русской тяжелой атлетики»,  смотрели как на физических развратителей молодежи, на тренировавшегося там Георгия Гаккеншмита смотрели как на физического, слабоумного урода! Тяжелые условия продолжительной работы рабочего класса делали невозможным широкий доступ этого многолюдного класса к занятию спортом, а когда на борцовском ковре  СПБ Атлетического общества имени графа Г. И. Рибопьера случайный недоброжелательный посетитель узревал обливающихся потом борцов-любителей, из которых в одном узнавал гвардейского офицера Семеновского полка, а другой, как ему передавали, был «простой» рабочий – подобный спортивный «мезальянс» не предвещал ничего доброго в политическом отношении, разрушая государственные основы общественной жизни!

Совершенно особенно складывалось общественное мнение к профессиональной борьбе и профессиональным борцам – это были единственные «открытые» пропагандисты борцовского искусства, прочно нашедшего приют в цирковых спектаклях: возможно, что спектакль борьбы без цирковой программы, т. е. исключительно спортивный, не мог бы дать позитивных результатов в смысле сборов и интереса к нему широкой, не специализированной спортивной публики всех слоев населения, благосклонно относящаяся к зрелищу проявления силы, ловкости и физической «представительности» профессиональных борцов, далекая от задач физического развития и «спортивного» значения борьбы как спорта, а не исключительно как спектакля, но, во всяком случае,  говоря обо мне самом, решающим значением выбора спорта послужила мне финальная борьба И. М. Поддубного с французом Понсом в 1905 году в цирке Чинизелли  — шестнадцатилетний гимназист на всю свою жизнь приобщился к спорту тяжелой атлетики, давшего ему возможность найти силы для жизненной  борьбы в тяжелые годы его пребывания за границей и морально и физически.   

Мне,  не запрещавшая заниматься гимнастикой, теннисом и греблей, моя мать, узнав о моем решении заниматься  борьбой и гирями,  все же повела меня и нераз­лучного со мной двоюрного брата /старший мой брат много выше меня и более меня крепкого сложения к спорту относился отрицательно к доктору,  который не найдя в нас обоих никаких особых недугов, все же посоветовал моей матери запретить нам заниматься борьбой и гирями,  найдя у меня немного «нервозное (?) состояние сердца»,  а у моего двоюродного брата «слабое развитие грудной клетки»!

Пришлось прибегнуть к всевозможным уловкам и хитрос тям пользуясь короткими отсутствиями из дому моей матери (дабы не причинять ей неудовольствия непослушанием),  стас­кивая с кроватей матрасы и устраивая импровизированный ковер, на коем проходить приемы «французской» борьбы по книжке Барона Виля, руководства каким- то чудом изданного в России и мною раздобытого от старшего меня по классу гимназиста Анатолия Лебедева – гиревика (не смешивать с Иваном Лебедевым), в сопровождении которого в последствии попал я (если не ошибаюсь  в сентябре  1905 года)  в Эстон­ское Атлетическое Общество «Калев», находившееся в помеще­нии Офицерского Фехтовального зала (рядом с цирком Чинизелли), где впервые на практике применил я мои познания, при­обретенные в домашней тренировке,  с неожиданным для моих сотоварищей и меня самого блестящим результатом: тогдашний эстонский чемпион легкого веса Тиккас дважды мною был «положен» после короткой, но ожесточенной борьбы!  Присут­ствующий при этом один из членов технической комиссии СПБ Атлетического общества Евгений Евгеньевич Тевяшов (тогдашний чемпион России по стрельбе), узнав, что я не эстонец,  а русский немедленно взял с меня обещание придти в его общество,  где на следующий  же день я был им записан членом-посетителем и где я пребывал неизменно вплоть до моего отъезда заграницу, выступая от имени  этого общества во всех состязаниях, в которых я впослед­ствии принимал какое-либо активное участие.

После четырехмесячной регулярной тренировки по гимнастике и борьбе судьба приготовила  мне еще более неожиданный для меня сюрприз, дав мне возможность оказать­ся победителем в 1906 году (в конце января месяца) в состязаниях легкого веса на призы имени Президента СПБ Атлетического Общества графа Георгия Ивановича Рибопьера (моего тезки).

Совершенно определенно должен был быть обязан моему этому успеху именно судьбе, так как, несмотря очевидно и на мои личные достоинства и недюжинного характера качества «природного» борца, судьба мне благоприятствовала,  так как приехавшие из Нарвы победители предыдущего года Линкман и Корешов (взявшие первое и второе место) выбыли из состя­зания еще до его окончания со мною не проборовшиеся (пер­вый по причине болезни, а второй –  повредив себе ребро), a победитель 1903-1904 года Романов не был записан  –  по причине оставшейся неизвестной. Проборолся я 12 раз, из коих лишь один раз в ничью (15+30 мин) с москвичом Хари­тоновым, положив в 45 секунд, взявшего третий приз рижа­нина Крона и в 6 минут, взявшего второй приз, финна Улова Вартиайнена. Все остальные борьбы выиграл так же в короткие сроки.

В те времена (и, если не ошибаюсь, до 1911 года) борцы делились лишь на две категории: до 4 пудов и свыше 4 пудов собственного веса. Тренировались совершенно не считаясь с весом противника, и в категории тяжелого веса часто немного более тяжелые 4-х пудов борцы встречались с борцами б и 7 пудовыми, особенно в состязаниях «утеши­тельного» характера или «внутреннего».

Состязания на призы имени Рибопьера, приуроченные к розыгрышу Всероссийского Чемпионата тяжелого веса, хотя и не имели официального значения чемпионата Всероссийского легкого веса, все же ни в чем в общем не уступали по спортивному интересу и качеству участников, съезжавшихся в Петербург из разных городов России более «тяжелому» собрату и давали возможность помериться силами более легким борцам и в смысле пропаганды имели огромное значение показательного характера интереса к борьбе. Количество принявших участие в легком весе в 1906 году не превысившие цифры 18,  в 1907 году дошло до  102 участ­ников! Записавшихся и 73 принявших участие в состяза­ниях этого года, продолжавшихся более 5 недель! (38 в весе легком и 36 в тяжелом).  Правда подобные цифры, если не отвечали качеству борцов,  все же имели значение увели­чения интереса к борьбе любителей и именно в 1906 и 1907 годах в Петербурге кроме эстонского Калева и СПБ Атлети­ческого общества были основаны: Общество финское железно­дорожников, Атлетическое общество Экспедиции Заготовления Государственных Бумаг и двух "частных" кабинетного харак­тера Общества Пожидаева и И.В.Лебедева,

Окрыленный успехом моей победы 1906 года я всецело отдался тренировке исключительно в борьбе – мой вес с 3 п. 23 ф. увеличился до 4-х пудов предельного веса. Объем шеи с 37 до 42 см,  объем груди с 92 до 109,  объем руки до 39 см, лядвии 58 и икры 36 см – эти цифры хорошо сохранились в моей памяти из спортивного журнала, который я хранил до  1936 г, после мною утерянного.

Состязания  1907 года плачевно кончились для иногород­них борцов легкого веса – 3 первых места достались петер­бургским русским борцам: первое место мне (СПБ Атл. О-во),  второе и третье – Орлову и Никитину /Эспедиция Заготовления Государственных Бумаг). Без места остались приехавшие  местные эстонцы и финны,  а также латвийцы.

Три моих борьбы с Орловым продолжались в общей слож­ности более 4-х часов и,  если не ошибаюсь,  4 час. и 9 мин.,  включая первую ничью в 45 минут и вторую в 60 мин. Это была моя последняя официальная борьба в кате­гории легкого веса: мой вес увеличился до 4 пудов и 5 фунтов, и я не особенно старался его уменьшить, предпочи­тая не брать на себя тяжелую ответственность защищать снова свое звание победителя (всероссийского) легкого веса,  оставшись никем,  нигде и  никогда не будучи побежден­ным в этой многочисленной и трудной категории в то время.

Немного раньше этого решения заинтересовался я поднятием тяжестей по тогдашним правилам 9-ти «классичес­ких» подъемов: выжимание, вырывание и толкание – правой, левой и двумя руками. Сначала по «немецкой» системе (на грудь в несколько темпов) и после по «французской» систе­ме (на грудь в один темп), преуспевая также и в этом виде спорта, правда зорко контролируя результаты моего заня­тия гирями в отношении моего возможного «регресса» в борьбе и возможной потери техники и деформации мускулов в отрицательном смысле.

Я думаю, что при теперешнем развитии спорта в Совет­ской  России не может быть никакого сомнения в этом воп­росе, но в то время «пионеров» и «самородков» этот вопрос еще был очень острый и далеко не разрешенный.

Контролируя самого себя и подводя итоги в настоящий момент, могу сказать, что никакого «вреда» не может быть, если попутное занятие гирями не носит характера «рекорд­ного» достижения, в особенности в движениях толкания и вырывания.

Очень хотелось бы мне узнать мнение русских знатоков, техников советских в отношении этого вопроса.

В 1912 году посчастливилось мне выйти на 3-е место во Всероссийском чемпионате поднятия тяжестей в 9-ти движениях (в общей одной категории) – хорошо помню всех участников:  1 – Копьев, 2 – Войк /эстонец/, 3, 4 –Александрович и 5 – Колосов.

Перейдя в категорию «тяжелого веса» пришлось мне в большинстве случаев довольствоваться 3-ми или 4-ми местами и лишь в 1912 году на первенство Петербурга вышел я на второе место в общем весе одной категории; 1– ое эстонец Гойер, второе я и 3 и 4 место разделили Георгий Соловьев / «маленький Лурих»/ и Северов — это было мое последнее участие по борьбе в России.

Попутно с этой моей спортивной деятельности по борьбе и гирям с моими близкими товарищами Людовиком Адамовичем Чаплинским, Петром Ивановичем Ваулиным, студентом Института Гражданских инженеров, и Николаем Сергее­вичем Колосовым, рабочим мастерской мореходных инстру­ментов на Малой Охте, способствовал я созданию спортив­ного общества «Санитас», Клуба "Геркулес" (члены которого должны были в один темп взять на грудь и тол­кнуть 100 кг); и от моего имени мною был пожертвован серебряный переходящий кубок для гиревиков легкого веса, коей кубок, как мне сообщили уже в 1914 году в Италии, перешёл в собственность гиревика легкого веса Херудзинского двухлетнего победителя.

Безвозмездно также преподавал я приемы французской борьбы в гимназии Человеколюбимого Общества с помощью Ваулина и Колосова.

***

Приступая к повествованию вопроса по существу, прежде всего, считаю своим долгом сказать несколько слов о глав­ных членах СПБ Атл. Общества: о Президенте Графе Рибопьере, вице - президенте Бабине, Е.Е.Тевяшове и Н.Н.Ланге по идеи которых и с денежной помощью Графа Рибопьера был сделан спортивный и симпатичнейший шаг служению русскому  спорту частной посылки четырех русских борцов - любите­лей на Олимпийские игры в Лондон в 1908 году.

Если и были сделаны кой-какие ошибки технического характера,  избегнув которые, возможно, России достался бы еще один приз в категории легкого веса, а именно была упущена возможность (по правилам игр каждая страна могла записать своих борцов в две категории и по два в каждую) записать меня в категорию легкого веса, а не только сред­него веса (уже во время первых коллегиальных тренировках я не превышал нормы легкой категории); оставалось на лицо искреннее желание как можно лучше представить Россию и, как и вышло на деле, по столь ничтожному количеству участ­ников – были взяты два вторых места: Орловым в легком и доктором Соколовым (Петровым) в тяжелом, я проборолся 20 минут и потерял по очкам и лишь легко-тяжеловес Замотин был положен хотя и не совсем правильно с помощью ноги в приеме нельсона (двойной нельсон был запрещен), Орлов и Соколов проиграли первые места по очкам, положив предварительно предыдущих спортсменов.

Конечно, много удобнее было бы совершить нам путешест­вие в Лондон по железной дороге,  а не на пароходе «Курган» (4 дня, считая Кильский канал) в бурном море с Замотиным и мною больными в последний день морской болезнью и не очутиться покинутыми в Лондоне по прибытию на «Victoria – Station» из-за опоздания нас встретить «Еugene» (фр. тренер Эжен де Пари), который приехал лишь в Лондон на следующий день, но эти неудобства нельзя было поставить исключительно в вину Обществу,  а лишь случайным   стечением непредвиденных заранее обстоятельств, которые так часто, увы,  в жизни   встреча­ются помимо нашего желания или участия.

После сделанного Обществом выбора, кого послать в Лон­дон, т.е. Орлова в легкий, меня в средний (как победившего Орлова), Замотина в легко-тяжелый и доктора Петрова (Соколова) в тяжелый, каждый из нас позаботился заручиться помощниками в тренировках: и за два месяца раньше
нашего отъезда, из Парижа был выписан преподаватель
борьбы  вышеупомянутый «Еugene» под руководством которого началась наша коллегиальная тренировка 3 раза в неделю, и для доктора Петрова были ангажированы два профессиональных борца тяжелого веса.

Хорошо помню, что наш «тренер» Еugene показал нам много нового, хотя и в самих известных и простых приемах классической греко-римской борьбы,  обратил наше специаль­ное внимание на положение ног и вывода из равновесия противника; и как потом мы узнали, он был учитель всех знаменитых тогда борцов-профессионалов, включая И.М. Поддубного.

***

Как сейчас вижу нас четырех на одном из мостов Лондона обсуждающих наше положение, не встреченных Еugene  и не знающих, что предпринять и уже собираю­щихся обратиться, по предложению доктора Петрова,  в русское Консульство за помощью и по Бедекеру отыскивающих его местонахождение –  все это из-за не нахождения куда-то засунутого адреса hotel, где нам должны были быть приготовлены комнаты.

Не знаю, чем бы кончилось наше это похождение, если бы на наше счастье не случилось бы проходить как раз по мосту русскому, который, услышав русскую речь, немедленно принял в нас участие и, лишь узнав от нас название hotel, позвонил по телефону и доставил нас по наз­начению во французский квартал, отыскав, таким образом, куда мы должны были обратиться.

Уже на следующий день выпало мне бороться первому из нас и рано утром, сопровождаемые хозяином hotel, оповещенного из Парижа Еugene  позаботиться о нас, при­были мы на стадион для необходимых формальностей, правда и здесь встретив некоторые затруднения, не имея никакого представителя, но в конце концов, из-за интере­са к нам русским и вернее из-за любопытства даже не спортивного характера, формальности были упрощены и меня допустили к весам и жребию.

Думаю, что все эти мелкие затруднения: морская болезнь, неопределенность положения, новая небольшая обстановка и возможная усталость предыдущего дня –  не могли не отразиться на физическом моем состоянии, выбив меня из колеи и подорвав во мне уверенность в победе.  Хотя как помню, проборолся я хорошо, ни разу не попав в затруднительное положение или в положении моста и лишь не хорошо осведомленный относительно присуждения пунктов или, вернее совершенно не знающий их значение в смысле присуждения победы или поражения; не изменил ни в чем свою обычную «тактику», казавшуюся мне опре­деленно логичной, принимая во внимание мое участие в категории среднего веса, искал возможности «поймать» сво­его более тяжелого противника, находясь в положении «защиты». Продолжительность схватки была назначена в 20 минут и без перерыва — в случае «ничьей», как узнали мы уже после, и после приблизительно равенства сил, принималось во внимание положение противника в первые 10  или  11 минут, даже если в последние минуты другой проявил большую активность, победа давалась нападавшему в первую половину.

Думаю, что если бы я точно был бы осведомлен, я нашел бы легко возможность перейти в нападение раньше 10 минут и не потерял бы по очкам борьбу. Подобная «математика» в борьбе,  в которой как вижу,  теперь очень сильны борцы - любители нового поколения, для меня была совершенно вещь новая и мною не усвоенная.

Мне кажется,  что более подготовленными из нас «ма­тематиками» были Орлов и Петров – в этом их огромная заслуга, давшая им возможность показать себя с лучшей  стороны.

Если не ошибаюсь, Орлов боролся 5 раз и в финале
встретился с итальянцем Порро, которому присудили побе­ду по очкам или вернее из-за эффектного,  тогда мало известного  "souples"  (суплеса),  так как положительно их борьба не давала никому из них какого-либо преимущества.

Единственный раз русские лопатки коснулись ковра, но не совсем по вине Замотина, а скорее по халатности судей не желавших принять во внимание неправильный при­ем со стороны борца-венгерца,  который вышел на третье место в категории Замотина.

Доктор Петров (Соколов), как мне помнится, положил довольно быстро своего первого противника, как и второ­го, но проиграл по очкам венгерцу Вейсу (если не оши­баюсь, так он назывался), попав в положении защиты в общей сложности  продолжительней своего противника.

На второй день нашего пребывания на стадион приехал из Парижа Еugene, опоздавший по причине серьез­ного внезапного недомогания его жены к моменту нашего прибытия в Лондон.

***    

Написано мною в Триполи 13-го июля 1955 года и посланного по воздушной почте заказным письмом 14 июня в Торино на имя Ивана Григорьевича Чудинова, пометив имя отправителя не мое, а моей замуж­ней дочери.

С подлинным верно
Георгий Демин