Лесгафт глазами учеников

20 сентября 2022 г. исполнилось 185 лет со дня рождения основоположника физического образования, выдающегося педагога, ученого в сфере биологии, анатомии и медицины Петра Францевича Лесгафта. Всю свою жизнь он посвятил служению учащейся молодежи и оставил огромное наследство в виде научных трудов, педагогических идей, тысяч последователей по всему миру.

Воспоминания двух из многочисленных учеников П. Ф. Лесгафта В. В. Гориневского и М. М. Конторович, принимавших непосредственное и активное участие в создании и становлении нашего вуза с первых лет его основания, рассказывают о том, каким его знали и запомнили современники ученого, те, чьи научные и человеческие качества формировались непосредственно под влиянием этого великого человека.

Валентин Владиславович Гориневский — один из первых отечественных учёных в области физического развития и воспитания, врачебного и педагогического контроля. Ученик и последователь П. Ф. Лесгафта. Окончил медицинский факультет Гейдельбергского университета (1887), с 1913 г. — действительный член и профессор Педагогической академии и профессор Высших курсов им. Лесгафта в Петербурге.

В 1923 г. уже маститым ученым профессор Валентин Владиславович Гориневский пришел на работу в ГЦИФК с целью организации и руководства кафедрой научного контроля. Своей деятельностью он оказал огромное влияние на развитие научных исследований в самых различных областях физической культуры и спорта.

Из воспоминаний профессора В. В. Гориневского о Петре Францевиче Лесгафте:

Мое личное знакомство с П. Ф. Лесгафтом относится к 1878 г., когда я был его учеником.

В то время в Медицинской академии анатомия преподавалась несколькими лицами. На занятиях описательной анатомии Ландцерта фигурировали рисунки, давалось описание бесчисленных деталей. Практическую анатомию преподавал Грубер. Грубер читал по-немецки и по-латыни. Он формально подходил к анатомии, требовал зубрежки, которую в то время студенты в шутку называли «груберистикой».

Совершенно особенный метод преподавания был у профессора Лесгафта. Маленькая аудитория всегда была полна студентами. Он препарировал трупы и давал объяснения, но эти объяснения были таковы, что мы — студенты от мертвого переносились воображением к живому. Изучая мышцы, мы знакомились с их действием, с механикой движения. П.Ф. не просто описывал мышцы, кости, связки и суставы, но говорил о их взаимоотношениях. Стоя на той точке зрения, что функция творит орган, он проходил анатомию в связи с физиологией движения. Это было новшеством, которое привлекало внимание слушателей. Слушать П.Ф. сбегались с других курсов и факультетов.

П.Ф. проводил много опытов на животных, чтобы показать, как погибает мышца, кость, сустав при отсутствии движения, как после вывиха на новом месте образуется ложный сустав, если функция не прекращается, как прогрессируем в своем развитии весь двигательный аппарат, если движение совершается правильно.

На анатомических препаратах П.Ф. показывал нам глубокую связь между центральной нервной системой и всем остальным двигательным аппаратом, связь между мышечной работой, сердцем и легкими. В его изложении и в его иллюстрациях связь между органами делалась для нас особенной ясной. Нам становилась понятной возможность, путем упражнений или работы, самого двигательного аппарата. Это увязывало преподавание анатомии с физическим воспитанием. Лекции в препаровочной были, к сожалению. Очень отрывочны и непродолжительны, но возбуждаемый ими интерес был так велик, что многие студенты, благодаря толчку, данному П.Ф., принялись за чтение книг по биологии и педагогике. Это чтение далеко нас не удовлетворяло, на возникшие вопросы мы не могли сами дать должного ответа. Этот ответ мы получали от самого П.Ф. на его публичных лекциях, на различных педагогических собраниях, где он выступал, и даже у него на дому.

Многим врачам, педагогам, бывшим курсисткам памятна его небольшая квартира на Фонтанке, почти рядом с 3-м отделением Полиции, на 3-м дворе большого дома. На эту квартиру собирались студенты разных учебных заведений, врачи, педагоги, мужчины и женщины, молодежь и старики. Эти собрания производили впечатления конспиративных и возбуждали подозрение у разных шпиков, которые никак не могли успокоиться на том, что анатомия может возбуждать такой интерес, что слушатели располагаются даже на лестнице, чтобы хоть краем уха слушать слова учителя. П.Ф. с полным правом носил почетное звание учителя: в нем было редкое соединение глубоких познаний по антропологии, биологии, медицине, социологии и педагогике, в широком значении этого слова.

П.Ф. никогда не езди ни на извозчиках, ни на конке, хотя и жил далеко. Часто можно было видеть интересную картину беседы его со слушателями на ходу: он имел привычку не ходить спокойным шагом, а бегать.

Какие же идеи по воспитанию он считал основными?

Он был враг односторонности, его широкое образование давало ему возможность охватить всякий вопрос с разных точек зрения. Такое широкое и многостороннее освещение в его изложении получал человек со всеми его многогранными свойствами. Идеалом его воспитания было гармоническое развитие личности. П.Ф. всегда обращал серьезное внимание на гигиену быта и на социальную гигиену и думал, врачи, которые должны быть гигиенистами, чересчур преувеличивают терапевтическое воздействие на человека. 

П.Ф. впадал нередко в крайность, осмеивая врачей — «лечителей», имеющих слабое понятие о профилактической медицине. Он вменял в обязанность врачам знакомство с физическим воспитанием и гигиеной и в этом отношении был неумолим и весьма строг. Многие врачи сделались его приверженцами, благодаря строгости и резкости тона и твердости его аргументации, всегда основанной на научных данных.

П.Ф. мы обязаны тем, что он не на словах, а на деле установил в сознании своих слушателей и читателей глубокую связь между умственным, нравственным и физическим воспитанием и образованием…

П.Ф. пустил в обращение новое понятие — физическое образование, которое многие не отличали от физического воспитания. Это понятие было нужно: оно заключало в себе глубокий смысл, так как оттеняло физическое образование планомерное, систематическое, рациональное, приближающее воспитуемого к идеалу, от физического воспитания — случайного, беспринципного, безыдейного. Средства физического воспитания в глазах П.Ф. были не равноценны и имели различное значение в смысле эффекта, производимого на разные органы и на человека в целом. Разработанная им оригинальная система гимнастики не исчерпывает всех средств, им рекомендуемых. Выше всего в развитии человека он ставил игры и те движения, которые мы теперь называем естественными или жизненно-необходимыми.

П.Ф. создал культ игры, и школа мяча была разработана под его влиянием. Он сам оценивал каждую игру с разных сторон, разбирал отдельные игры в среде специалистов и своих слушателей и создал в буквальном смысле культ игры. Он к игре относился серьезно, считая игры подготовкой к жизни. Особенно интересно отношение Лесгафта к гимнастике, которую он считал существенно необходимой для образованного человека. Он полагал, что гимнастику, включающую элементарные и сложные движения всего тела, можно рассматривать, как метод изучения движения человеческого тела.

Анализ и синтез, применяемые к большинству дисциплин образовательного цикла, могут и должны, по мнению П.Ф., быть приложены к движениям человека. Методы анализа и синтеза, необходимые при умственном образовании, с большим успехом могут быть применены к физическому воспитанию. Эта мысль, впервые высказанная П.Ф., была им реально осуществлена в его гимнастике. Кроме того, путем движений он знакомил учеников с пространственными и временными отношениями. По его учению всякий человек, чтобы научиться правильно действовать и работать, должен в целях сбережения сил уметь расходовать эти силы, ясно представляя себе время, которое потребуется для работы, и пространство, которое он должен преодолеть, чтобы совершить работу. Для того, чтобы совершить работу правильно, человек должен воспитать свои органы внешних чувств, он должен выработать свой ритм работы. Эти задачи П.Ф. включал в уроки гимнастики, так как считал, что физические упражнения в этом обучении могут играть весьма существенную роль. Из этих задач вытекало, по мнению П.Ф., то, что все гимнастические упражнения должны производиться не по показу, а по слову, так как процесс усвоения, по его мнению, лучше происходит путем более трудного слухового, а не зрительного восприятия. Путь слухового восприятия требует более сознательной работы, больше внимания, большего напряжения. При этом условии физупражнения делаются факторами образования сознательной личности, в то время, как упражнения, совершаемые по показу, путем подражания, делаются легко автоматическими. Это требование П.Ф. вызывало и вызывает сейчас ряд возражений. Основным педагогическим требованием как при умственном, так и при физическом образовании Лесгафт считал процесс разъединения (дифференцировку) проводимых движений и сравнение их между собой.

По мнению П.Ф. все физическое образование (но не воспитание) должно быть основано на расчленении сложных движений на простейшие. Это дает возможность их понимать и правильно выполнять. Из таких элементарных движений человека можно составлять более сложные группы, комбинируя их между собой. Естественно, что если ко всем физупражнениям можно применить этот метод, то не во всех случаях это нужно делать. Гимнастические упражнения, по мнению П.Ф., для этой цели самые удобные.

Большое значение П.Ф. придавал экскурсиям, втягивая в них молодежь и в частности учеников средней школы. Этим он навлек на себя подозрение начальства, и оно запретило учащимся принимать участие в этих экскурсиях.

По педагогическим соображениям П.Ф. относился отрицательно к состязаниям и к спорту, считая, что они вызывают чрезмерное напряжение и утомление, с чем, конечно нив коей мере согласиться нельзя.

Вот главные идеи П.Ф., на которых он базировал свою систему физического образования.

Его идеи частью разделялись, частью оспаривались современниками. Он создал свою школу из врачей, педагогов, из среды своих многочисленных слушателей. Его любили, высоко уважали и ценили: многие из его последователей сделались борцами против схоластики, рутины и доктринерства в воспитании человека.

П.Ф. был яркой фигурой истинного учителя жизни и должен занять самое видное место в истории физвоспитания. Его некоторые идеи, может быть, несколько устарели, может быть, опередили современность, но все они дали сильный толчок оформлению сознания и укреплению педагогической мысли.

Он был основателем научной постановки физического образования в России. Можно с ним во многом не соглашаться, но нельзя с ним не считаться. Если бы П.Ф. жил в настоящее время, он имел бы гораздо больше опорных пунктов в новых фактах изучения человека и его деятельности. Он бы пользовался новыми методами для доказательства истинности того, что он предвидел, как необыкновенно прозорливый человек. 

Он первый проложил тропу к научному исследованию в этом направлении, в этой области, и мы, его ученики-врачи, воспитатели, исследователи вопросов о влиянии физических упражнений на детей, должны относиться с уважением к его памяти и считать его первым нашим учителем.

В заключение позволю себе по личному воспоминанию отметить глубокое впечатление, которое производил П.Ф. на современников своей обаятельной личностью.

Он был довольно суров, но общителен, тверд и непоколебим в научных взглядах, даже фанатичен. Он был необычайно деятелен и подвижен. Это был бескорыстный идейный человек, никогда не боявшийся высказывать всю правду до конца.

Он был человек большой эрудиции, много и усердно научно работавший и обогативший науку многими исследованиями.

Одним из крупных его достоинств является то, что он был прежде всего общественником, объединяющим людей силой своей мысли и личным примером общественного, стойкого человека.

Мина Матвеевна Конторович — выпускница курсов П. Ф. Лесгафта 1908 г.  Для ознакомления с постановкой физкультуры в школах и детских садах, выезжала за границу: в Германию, Швейцарию и Финляндию. До 1918 г. работа в Ленинграде в профессиональной школе, на детских площадках и с детьми по лечебной гимнастике под руководством профессора А. А. Красуской.

В августе 1918 г. была приглашена в Москву Верой Михайловной Величкиной для работы в подотделе физической культуры Народного Комиссариата Просвещения (позже Наркомздрава) с целью «организации Московского института физической культуры».

В  институте физкультуры (с1919 по 1924 гг.) она преподавала гимнастику по системе профессора П. Ф. Лесгафта.  С 1924 г.  — ответственный преподаватель по игре и метанию, с 1926 г. работает в должности доцента «кафедры Физической культуры в системе народного образования».

Петр Францевич Лесгафт (к столетию со дня рождения)

1837-1937

М. Конторович

Анатомия! Что, казалось бы, особенно по тому времени, может быть тоскливее этого предмета? Как она напоминала по системе своего преподавания гимназию — зазубривание десятков и сотен непонятных слов, лишенных для учащихся всякого смысла и содержания!

Однако в устах Лесгафта анатомия преображалась. Масса различных костей и мышц соединялась и превращалась в живого человека — и не только в человека «из мяса и нервов», но и в социальную единицу.

Любая мышца и кость после объяснения Лесгафта становились знакомыми, а их форме — плоской или длинной, — их функциям и взаимодействиям Петр Францевич давал обоснованное данными механики объяснение. Для понимания анатомии он требовал от своих слушателей знания высшей математики.

Тяжелые социальные условия того времени получали свое отражение в виде искривления позвоночника под тяжестью непосильной работы, — плоской стопы, деформации  органов у большого числа людей, занимавшихся тяжелым физическим трудом.

Походка…в ней Лесгафт видел не только анатомию, но и выражение психики человека. И понятно, что такая анатомия привлекала массу слушателей, которые жадно ловили новые мысли и веяния, получившие свое полное признание и развитие, как система преподавания, лишь в наше время.

Ученики Лесгафта это не просто слушатели — это люди, спаянные с ним годами совместной работы.

Лесгафт не признавал отметок. У него было только две отметки — улыбка т строгий взгляд. Если вы вдумчиво и с достаточно продуманным объяснением даете ответ на вопрос, в глазах Петра Францевича загоралась улыбка — никогда ее не забудешь… Но если ответ был формален, если в нем не было живой мысли — глаза потухали. И долго, очень долго, одно воспоминание об этих глазах заставляло многократно возвращаться к уже проработанному вопросу, спрашивая себя: «а все ли я сделал, что можно?».

Человек и среда! Петр Францевич раскрывал связь между ними не только на словах, но и на деле. Он часто устраивал экскурсии слушателей за город, на производство, где учил на людях, как профессия увязывается с анатомией. Он обосновывал каждое движение рабочего, показывал, чем труд крестьянина отражаются на психическом состоянии человека.

Формируя личность своих слушателей, Лесгафт изучал каждого из них. Он знал наши «узкие места» и не только знал, но активно откликался на них, причем все это делалось исключительно деликатно, так, чтобы не страдало самолюбие. В то время быт был насыщен массой предрассудков, моды были вычурными (корсеты, серьги и др.). Лесгафт умел и эти моменты увязать со своим курсом и так вести дело, что люди и внешне и внутренне перерождались.

Лесгафт считал, что анатом должен быть широко, философски образованным человеком и требовал от своих слушателей большой работы над собой. Он руководил рефератами, которые читались нами на темы по своему выбору. Он давал волю нашим страстям, а сам стоял в сторонке, и лишь смена оттенков улыбки говорили об его участии в наших дискуссиях. А в конце он в нескольких словах подытоживал работу, и все становилось таким ясным и понятным.

Не было такого вопроса, в котором не проявилось бы его внимание и чуткость. В свободные минутки он заходил (он никогда не ездил на извозчиках или конках, а всегда ходил пешком) к лавочникам и требовал, чтобы в студенческую столовую они давали самые лучшие продукты. Сам проверял качество обедов и очень тревожился, если, по его мнению, столовая работала не так, как надо.

Петр Францевич любил своих учеников. Всякое несчастье, случившееся с кем-нибудь из них, вызывало с его стороны деятельную помощь. Он ездил в тюрьмы к политическим заключенным, отвозил деньги, белье, хлопотал об освобождении, беря на поруки, и т. д. Лесгафт не упускал случая помочь своему слушателю, чем мог. Он жил с нами одной жизнью. А слушатели в преобладающем большинстве были революционно настроены, ибо Лесгафт будил мысль, заставляя ее анализировать окружающую обстановку, а это приводило к революционным взглядам и настроениям.

Лесгафт, его слушатели, курсы и революционные настроения — все это в воспоминаниях образует одно целое. Вспоминается 1904 г., канун исторического пятого года. Курсы Лесгафта — прибежище для всех так называемых неблагонадежных элементов, т. е. молодежи, которая при царском правительстве  по политическим причинам или отсутствию аттестатов об окончании среднего учебного заведения и процентной норме не могла попасть в высшие учебные заведения.

Курсы воспитательниц и руководительниц физического образования то и дело закрывались за те или иные «политические проступки». Лесгафту приходилось долго хлопотать о том, чтобы жизнь учебного заведения не нарушалась. Курсы горячо и активно откликались на все политические события. То и дело организовывались сходки, делались среди слушателей сходки в пользу политических заключенных. Накануне 9 января 1905 г. на собраниях и сходках выяснялась позиция, которую займет учащаяся молодежь в этом событии.

Организовывались пункты подачи первой помощи. Петр Францевич сам принимал самое горячее участие в обучении перевязкам. Помню я, как Петр Францевич сел среди нас и дал задание сделать перевязку головы — наиболее трудную и ответственную. Сам исправил ошибки и потребовал переделать в его присутствии.

После кровавых событий 9 января курсы Лесгафта попали снова в опалу и были закрыты вплоть до 1906 г. , когда Петру Францевичу удалось выхлопотать разрешение на открытие их под названием «Высшая вольная школа». Она просуществовала немногим больше года, и в 1907 г. курсы закрыл Столыпин. Открывшись затем в 1909 г. они были вновь закрыты в том же году.

Не раз приходилось Лесгафту отстаивать существование курсов в разных инстанциях. «Очень уж много ваших курсисток, — говорили ему---, всюду, оказывается, замешано. Да и буйные какие –то…

— Они и должны быть такими! — с живостью отвечал Лесгафт, — ведь они у меня каждый день занимаются гимнастикой».

Несмотря на официальное закрытие курсов, жизнь в лабораториях, в гимнастических залах продолжалась, а зачеты сдавали у профессоров, преподаваших в других институтах. Так ботанику сдавали у Владимира Леонтьевича Комарова (ныне Президент Академии Наук) в здании ботанического сада; физиологию в Женском медицинском институте и пр.

Курсы фактически продолжали существовать. Слушателей интересовал не диплом, а знания. Кто в то время сталкивался с системой университетского образования, тот видел, насколько глубже и правильнее была система образования, принятая на курсах Лесгафта, тот понимал привязанность лесгафтичек к своему  учителю.

С первого же курса мы искали дело, которому можно было отдать все свои силы и работать так, чтобы не мучил «червячок», о котором Лесгафт говорил, вкладывая в это слово особый смысл. Под №червячком» он понимал неудовлетворение собой при невыполнении поставленных себе требований.

Чем, какими средствами достигал Лесгафт такого внимания на аудиторию?

Он не был оратором, как это понимали тогда: округленная фраза, красивое слово. Кто слушал его в первый раз, поражался обилием вводных фраз, часто даже не понятных. «Так сказать — следовательно есть» он повторял десятки раз. Он делал весьма своеобразные ударения, например, комнАтка и др.Все это впервый раз в начале лекции мешало слушать и следить за мыслью… Но глубокая мысль, ясность взгляда, широта перспектив уже к концу первого дня так захватывали, что все эти дефекты отходили на задний план. Необычайное чутье проявлял Петр Францевич к аудитории.  Он моментально улавливал утомление слушателей и тут же отвлекал мысль каким-нибудь примером или рассказом, всегда составлявшим органическое целое с темой лекции и ярко иллюстрирующим функции тех органов, о механизме которых он только что рассказывал. На лекциях анатомии мы узнавали людей, узнавали мир, научились критически мыслить. Мы уходили с лекций этого преисполненного необычайной энергией учителя полные веры в свои силы и в то, что выполним те серьезные задачи, которые поставит перед нами жизнь.

Исключительно скромен был Петр Францевич в своем быту — он позволял себе никаких лишних расходов. И когда уже тяжело больным (нефрит) он согласился поехать в Каир, его долго пришлось уговаривать ехать в мягком,  а не в жестком вагоне.

Тот, кто побывал в его комнате, переполненной  книгами, с весьма незатейливой обстановкой, тот понимал всю скромность этого большого человека.

Лесгафт был глубоко принципиальным человеком. Одно маленькое воспоминание. Петр Францевич летом напрявлял нас на практику по гимнастике и подвижным играм. Прогрессивные земства обращались к нему за руководителями и преподавателями, остальные, как огня, боялись лесгафтичек. Меня  и еще одну студентку в 1906 г. Петр Францевич направлял на одну из детских площадок в г. Херсон. Посещаемость площадки доходила по воскресеньям до 1 000 человек. Перед отъездом он познакомил нас с условиями работы и поручил нам составить план работы по гимнастике, играм и список оборудования. При этом предупредил, чтобы гиганских шагов на площадке не было. Приехав на место и увидев 3 новых столба для гигантских шагов, мы заявили правлению общества физического развития детей, что гигантские шаги  должны быть сняты, так как этот снаряд непригоден для детей младшего школьного возраста. Правление не соглашалось снять, так как дорого стоила установке этих снарядов. Мы написали Петру Францевичу  и спросили, как поступить. Лесгафт ответил, чтобы мы категорически потребовали удаления столбов, а при отказе возвращались в Петербург, где он даст нам другую работу. Узнав об этом, правление немедленно убрало все 3 столба.

Направляя учеников на работу, Петр Францевич, при всей перегруженности работой, находил время поддерживать переписку со всеми слушателями, помогая им советами.

Таков облик этого прекрасного человека и подлинного учителя, каким мы хотели бы видеть сейчас нашего педагога.

Наши издательства ничем не отметили столетнюю годовщину Лесгафта, не выпустив ни его биографии, ни его лучших трудов. Эту ошибку надо исправить.

Наши физкультурные институты должны создать редакционный совет, который должен собрать наследие Петра Францевича и издать его труды.

Источник: Материалы доклада по поводу 20-летия со дня смерти П. Ф. Лесгафта. Из архива профессора В. В. Гориневского. Журнал «Теория и практика физической культуры» № 7, 1937 г.